Блеск и нищета Великого Инквизитора (СИ) - Страница 267

К оглавлению

267

— Повинуюсь, моя королева. — Склонился я и прохладные губы коснулись моей щеки.

— Спасибо, Верон.

Тасия исчезла, а я развёл руки в сторону и начал кричать слова заклинания в небеса. Мне предстояла нелёгкая работа.

* * *

Я ничего не путаю, время остановилось. Замерли люди на ристалище, птицы в небесах, исчезло дуновение ветра, да и я сам стал почти недвижим. Чародей размял кисти рук и печально посмотрел на меня.

— Что ты сделал, Мэлвин? — надо же, губы повиновались мне.

— Я остановил время, Экзель. Я уже говорил тебе, что работая на Хроноса получил это право, которое даже Низвергнутый не смог у меня отнять. Но я забыл уточнить, что это право на пять минут всеобщего времени. Само мироздание сейчас остановилось. Все вселенные, все миры, все существа, и даже боги. Сейчас не бушуют войны, люди ничего не чувствуют и я ощущаю покой.

— Зачем ты это сделал, Мэлвин? Пять минут не спасут тебя от наказания.

— Но они могут подарить мне освобождение. Ты спросил меня, зачем я всё это затеял, и я тебе ответил: — Чтобы умереть

— Я не понимаю тебя, чародей. — Прохрипел я. Становилось трудно дышать.

— Когда ты впервые посетил мой дом, я на миг приоткрыл тебе свою суть и ты чуть не умер. Ты ещё спросил меня, как можно выносить Такое. А никак нельзя, Экзель, просто я не могу умереть и страдаю каждый день. Я — «Воплощение всех эмоций». Я видел с чего всё начиналось. Ставя эксперименты на мне, Они получали ответы на свои вопросы, а потом выкинули меня на помойку не удосужившись лишить этого проклятья — Чувствовать! Я чувствую всю вашу боль, ненависть и радость и многое другое, но чувства мои усилены в миллионы раз, а с каждым новым днём страданий и боли во вселенной становится только больше. Я не буду тебя разубеждать, Экзель и уж если ты решил убить меня Так, делай это. Но перед своей вечность наполненной страданием я одарю тебя моей памятью, и пусть она будет тебе судьёй.

Я не мог возражать, время начинало свой бег, когда чародей закрыл глаза и меня захлестнуло это. Всё то, что я мельком почувствовал в его хижине вернулось, но усиленное в миллионы раз, и я кричал от радости, любимый, обожаемый, делящий первый поцелуй и радость рождения ребёнка, я кричал вбирая в себя воспоминания о любви и лёгкую ностальгию по прожитым годам. А потом я кричал от боли, насилуемый сотней подонков, убиваемый на войне, пытаемый в застенках, переживающий утрату близких, крушение веры и надежды. Это всё смешивалось в калейдоскоп, который вертелся в голове снова и снова, не давай ни минуты передышки. Даже радость должна иногда уходить, дабы человек мог в полной мере насладиться её присутствием, но вечная радость действительно похожа на мучение. Я вспомнил слова Шаи, Гилберта, Бертран и даже Нильсена и Диамонда. Я вспомнил это всё и понял, что чародей был прав, даже в том, что он сделал. Люди под такой пыткой сходят с ума и уже не несут ответственности перед собой и перед миром.

Это схлынуло резко и я снова увидел Мэлвина. Время уже потихоньку возвращалось в своё русло, но ещё не пошло. Вокруг Мэлвина стояли души уже убитых детей, но в отличие от собравшихся они не требовали мести, они требовали истинной справедливости. Я знал, что мне придётся пропустить их через себя, когда за моей спиной встала Тайрина.

— Я не могла этому помешать и признаю себя виновной, Экзель. Сделай это, а расплату я беру на себя. Освобождаю их души, дарую им право на второе рождение. Не бойся, родной, теперь всё будет правильно. — У меня не было слов, я не мог благодарить, не мог проклинать, не мог ничего. Я мог только плакать. Я посмотрел на Мэлвина, который плакал вместе со мной.

— Я ненавижу тебя… — Прошептал я. — Иди с миром, пусть будет тебе покой, только пусть… Пусть страждущие получат умиротворение, а стервятники нашу боль. Иди.

Время снова побежало и я вонзил кулак в грудь чародея трансформируя всю свою энергию в другое заклинание. Мэлвин выгнулся дугой и взвыл, а я вторил ему. Я чувствовал, как заклинание терзает его плоть и разрывает оковы души освобождая её от плена Вечности. Откат от заклинание прокатился по всему ристалищу, а возможно и по всему миру. Я видел, как семья Арви смотрит на нас, а по их щекам текут слёзы и на них снисходит умиротворение. Видел, как плачет девочка потерявшая сестру, но чувствующая, что её душа обретает покой, видел семью из княжества, мальчишек, которые кусали себе губы силясь не заплакать. И я видел, как корчатся маркитантки и шлюхи, как падальщики и воронье воют в голос пытаясь избавиться от внезапно возникшей боли, которая распространялась по всему телу. Мне тоже было больно, но в какой-то момент стало легче, будто бы кто-то взял на себя часть страданий. Мэлвин уходил, его тело таяло в серебристом свете и он уже почти ничего не чувствовал, но я поймал его последний взгляд и улыбнулся.

— Прощай, чародей. Спасибо тебе.

— Благодарю тебя, Ав… — Большего он сказать не смог окончательно исчезнув. Вместе с ним исчезла и Тайрина.

Я выполнил то, что был должен выполнить, и я проявил милосердие, которого возможно никогда не заслужу. Вечером меня ждал долгий разговор, сначала с Хабеком, потом с членами Конклава, на котором я сказал, что начинаю писать меморандум, ну, и напоследок, беседа с Аркасаном. Я выдержал всё, абсолютно всё, но ночь я провёл в Каредонской роще в объятьях Шаи, найдя утешение и умиротворение рядом с верным другом.

Глава 20
Учитель и ученики. Знамения

Прошёл месяц. Целый месяц, на носу был октябрь, а значит и пора осенних испытаний. Моя команда после того случая окружила меня любовью и заботой Мои головорезы вообще были странными во многих отношениях людьми. У нас с наставниками была особая связь, но предпосылкой стала наша поспешная клятва, моих учеников так и не разбросали в отдельные группы, но они, показав высочайший уровень на первом Испытании получили намёк, что вполне могут закончить досрочно, если продержат необходимые показатели до Января. Они сделали всё, дабы справиться. В чёрный список ребята больше не попадали, стали образцом для подражания даже для старших товарищей. Однако меня здорово это обеспокоило. Даже моя команда отучилась положенные три года, я уж не говорю про команду Лайла, и то, нас могли задержать в учебке ещё на полгода — год. Назревало что-то крупное, но я не стал лезть в душу к Хабеку, который временно перестал со мной общаться.

267